В своем «Дневнике» в записи от 18 января 1975 года Валентин Курбатов образцово беспощаден: «Бог лишил меня судьбы и биографии. Да и у других с биографиями дело обстоит никудышно. Нет ни классической неторопливости старых биографий дворянско-мужичьего века, ни безумных путаных, страшных революционных и военных. Есть пустое вращение лет, задержавшееся младенчество. Не то что презрение, а неозабоченность биографией. А уж о судьбе и говорить нечего. Она почти не выпадает нам».
Самое показательное, что подобные откровения на грани распахнутости души и оголенности нервов – не исключение из правил, а норма для Валентина Яковлевича. Он всегда был публичным человеком, всегда, даже выходя на улицу за хлебом, одновременно ожидал интервью или встречи. И при этом умел быть до предела личным, «своим», находя для каждого индивидуальные слова.
И при этом умел не врать, не вытворять словесных реверансов, если что-то не нравилось. Тот же «Дневник» (дневник и одноименная книга, вышедшая в 2019 году в московском издательстве «Красный пароход»), запись от 13 декабря 2009 года:
«Читаю Г. Адамовича и вижу всю вялость своих текстов. Дивлюсь его ясности, правде, умной простоте. И это кажется так легко, так естественно. Но естественно, когда в тебе есть отвага правды. А мы заврали литературу «по знакомству». Неудобно не похвалить товарища, хотя все в тебе восстает. Или хоть сказать ему замечание. Пусть хоть дома, не публично. «Ранимые» мы стали и ставим «милосердие» дороже правды. А в результате оказываемся посреди обоих нас возмущающей «третьей литературы», которую сами своим враньем и породили».
Камертон обозначен
Курбатов всегда понимал, что его слушают и к нему прислушиваются, на случайные слова не размениваясь. Всегда чувствовал планку и соответствовал ей. Даже если внешне и говорил обратное, словно испытывая собеседника на знание Библии и на знание жизни, которыми сам владел в совершенстве.
Конечно же, у Валентина Яковлевича в наличии и судьба, и биография. Обе – яркие, богатырские. Даже уход его подтверждает это уверенно и однозначно, когда смерть становится подлинным символом.
6 марта он побывал с утра на службе по поводу Мясопустной родительской субботы, причастился Святых Тайн. Вернулся домой. Ближе к 13 часам отправился за букетом цветов для своей Инны Федоровны. И не вернулся. Как говорит председатель Псковской писательской организации Игорь Смолькин: «До подъезда родного дома оставалось каких-нибудь сто-двести шагов».
Почти как отсылка к поэме Роберта Рождественского «210 шагов». Шаги вроде бы по другому поводу, но такие же весомые и важные. Что ни шаг, то с постоянной внутренней мотивацией, и тем содержанием глубокой исторической логики, что нам всем еще долго-долго придется расшифровывать и постигать.
Разбираю сейчас бумаги личного архива. На глаза попадается поздравление с 80-летием. 2019 год. Ни одного слова не хочется ни изменить, ни поправить. Что есть – то есть.
«Дорогой Валентин Яковлевич!
Великолукское представительство Союза писателей России и литературно-художественная творческая группа «Рубеж» от всей души поздравляют Вас со славным юбилеем, который одновременно является праздником всей читающей России!
Невозможно представить литературную Псковщину без Вашего умного, тонкого, ироничного, яркого и всегда глубокого Слова, без Вашей кропотливой работы по утверждению лучших идеалов Русской Литературы в нашей ежедневной суете и суемыслии. Вы фактически и являетесь сейчас лучшим воплощением псковской словесности в России и мире, по Вам равняются, у Вас учатся, с Вами сверяют свои часы вот уже несколько поколений литераторов нашей страны.
Пусть так будет и впредь! И мы уверены, что на все необходимое у Вас хватит и времени, и сил, и душевной широты!
Если Вы есть, то и за наличие псковской литературы беспокоиться нечего!
Быть добру! Самого светлого и лучшего, что себе желаете!».
Кьеза зацепил
Казалось бы, рядовая переписка. Что Курбатову мои письма – не спонсора, не издателя?! Однако же всегда отвечал, реагировал, не боялся даже дискуссий, если тема соответствовала.
Например, мы спорили о статье Д. Кьезы в газете «Завтра». Валентин Яковлевич утверждал в письме от 22 мая 2019 года: «Старик Кьеза вон еще верит в силу блогов и знает «правила вербовки» сторонников, а я только вижу поражение мира, но не знаю, как сказать дураку миру, что он стоит на последней ступени, паразитируя на том, что ему досталось от истории и не собираясь продолжать эту историю – то есть хоть за что-то отвечать. Мир просто съест себя в самом прямом животном смысле. Разве что при этом умело воспользуется ножом и вилкой, а не сожрет руками.
И как хороша у Кьезы мысль, что у России (единственной) есть шанс спасти себя и мир.
Я вот тоже твержу, что сегодняшнему русскому писателю вы-пало высокое счастье – не катиться за счет стариков, поддерживая их или противостоя им, потому что старое, наследованное ушло безвозвратно и мы впервые оказались не дома в России, а в мире, куда нас вывезли насильно без средств и опыта, а впервые осмысленно креститься со своими двумя высшими образованиями – экономическим и юридическим – и войти в небесное пространство с пониманием, что другого пространства нет, и ВПЕРВЫЕ поднять слово к свету и услышать его в первоначальной полноте значения. Вернуть миру «плотность».
Господь опять выбирает Россию, как Адама, чтобы она назвала мир как в первый день, чтобы у людей открылись глаза и они вы впервые увидели, какое богатство им, дуракам, дано и как надо любяще ухватиться за него и догадаться, что вечность не отвлеченное слово, а просто стоит за окном.
И смерти нет, потому что ее не было в созданном Богом мире и Адам не знал ее и не умел назвать, а раз нет имени, то нет и «вещи». И вот тогда уж подлинно нет «ни эллина, ни иудея», и лев ляжет с ягненком, и графу «национальность» можно смело изымать из паспорта, как и сам паспорт.
Но как сказать об этом в «блоге», быть услышанным? Да и ведь это означает опять-таки необходимость принять на себя ответственность, а у нас на знамени написаны только права, права, права…».
Ответил Курбатову в тот же день, судя по памятке – в 13.43:
«К Кьезе и прочим новым левым (даже латиноамериканцам) отношусь достаточно равнодушно. Они спят на ходу и гордятся своим политическим чутьем поменять взгляд в течение крика петуха. Вместо того, чтобы тренировать интеллектуальные мышцы и крепить волю к победе внутренним сосредоточением, они начинают играть на публику и делать вид, будто бы с широкими массами можно разговаривать в той же терминологии воды и пара. С массами по-другому разговаривают, поверьте уж бывшему фрезеровщику 4 разряда.
Идея для масс должна быть предельно проста (не глупа, но именно проста!) той самой пушкинской простотой, что породила Ленина, Сталина, Гитлера, Мао, Лимонова… На самом деле, интеллектуальное многословие новых левых, по-моему, это всего лишь каша в их голове, попытки объяснить себе хоть как-то ускользающие в их понимании привычные контуры привычного мира.
Я лично не считаю, что наш мир с приходом новых технологий и прочей техногенной атрибутики очень уже сильно изменился.
Мое мнение: изменился не наш мир. Пока он еще вполне идейно ориентирован на ценности ближайших столетий. Изменились представления людей о мире. Людям намеренно подставили кривое зеркало. Интернациональное королевство кривых зеркал.
Ведь в чем реальный (не эмоциональный) урок Хиросимы, Чернобыля и Фукусимы? В том, что локальный ядерный заряд может быть успешно взорван, и он не принесет ущерба этот заряд сбросившему, если тот будет находиться на безопасном расстоянии. Вот, в общем-то, вкратце и все, что капитализм реально вынес из трагедий Хиросимы и Чернобыля. Мне думается, что и Фукусима была устроена специально, как некое контрольное подтверждение двух предыдущих опытов.
Сейчас Запад, по-моему, выжидает момент для удара по России. И спастись мы не только должны, но и можем вот этим адамовым выбором, о котором Вы пишете. Эта Ваша мысль мне кажется очень точной интонацией очищения истинного значения слов и понятий от кривозеркальной их фальши.
Впрочем, Кьезу почитал с интересом. Если откинуть его интернетовские благоглупости, то в целом, позитивно. А в Россию не верить – это все равно, что в Бога не верить».
Вокруг «Азбуки»
А этот диалог состоялся уже в сентябре. Валентин Яковлевич написал свое письмо 27 августа 2019 года и приложил статью «Азбука» (3 сентября статья была опубликована в «Дне литературы» под названием «Похвала азбуке»):
«Нашел свое старое сочинение, однажды написанное к новому учебному году и так ни разу и не напечатанное, и вздохнул: а неча мудрить, проще надо писать. И вот только Вас и окликаю накануне Первого сентября».
Статья мне, честно говоря, не понравилась. Ответил 29 августа: «Прочитал Вашу статью. Как всегда умно и интересно. Хотя и не лишено двусмысленности.
Дословно: «В Сиене, в Италии, коли Бог приведет, загляните в Дуомо, главный собор, в капеллу Пикколомини, где фрески Пинтуриккио самой зари 16-го века пируют радугой такой яркости, что поневоле зажмуришься от этих карминов и лазурей…».
Бр-р-р…
Руси Велеса и Сварога, построившей Великую стену для защиты от Китая, Руси, прибившей щит на вратах Царьграда, думаю, несолидно как-то апеллировать к опыту «цивилизованной Европы». В любом запахе домотканной портянки в конце трудового дня больше правды, чем в целом легионе Пикколомини.
Впрочем, Вы и сами почувствовали этот диссонанс, обратившись к мистическому опыту Хлебникова на десерт.
В ненапечатании в принципе ничего страшного нет. Возможно, так промысел оберегает нас от случайных слов. Я как-то при переезде потерял целую свою статью про Мандельштама. Погоревал, поскольку восстановить по памяти и по горячим следам не получилось, да и пошел себе дальше. Так и остался Мандельштам не окритикованным. Сейчас понимаю, что правильно сделал. Пусть живет себе Мандельштам…
Что же до «простоты», то нет ничего ее сложнее. Простота – лишь иллюзия нашего представления о простоте. И вообще, чем элементарнее терминология, тем глубже получаются выводы».
Конечно же, Курбатов вряд ли всерьез интересовался моим мнением. Возможно даже, что и статью свою он отправил в «День литературы» одновременно с письмом в Великие Луки. Но и позиции сторон он всегда стремился определить максимально четко. Ответ пришел 30 августа: «Это я так обозначаю «старинный спор славян между собою» «кхе-кхе…».
Как смешно Вы разгневались на мои воспоминания в «Азбуке» об Италии и Пинтуриккио: «Брр…» – и отнесли их чуть не к искательству перед Западом. А я сам только смеялся, когда писал: и был-то в Италии три дня, а посмотрите, как «привычно»: «Заверните-де в Сиене на Дуомо»…», будто я, как всякий русский человек, устал от этой Сиены, как от Опочки.
Это я как раз великорусское снисхождение к ним показал: красиво-де, ребята, умеете писать, даже и наше сердце трогает. А действительно был восхищен простодушной красотой, которая тронула бы русских баб – уж больно похоже на наше понимание красоты.
Не оттого ли наша «всемирная отзывчивость» – мы ведь их хвалим, что они «тоже люди», как мы, а не первее нас. Отчего первая в Италии книга «Образы Италии» П. Муратова – они по ней свою страну изучают, потому что там услышано не их чванное итальянское, а то дорогое небесное, что во всех нас.
А вообще предмет нашей беседы так старинен, что я уже чувствую себя восковой персоной. У Вас, может, нет под рукой герценовского «Былого и дум», так вот Вам две страницы – улыбнитесь.
С благодарностью, Ваш В. Курбатов».
2 сентября появилось ответное послание: «Не смог ответить сразу, так как прожорливая газета требует себе постоянных даров. Тем не менее не могу не признать ту ловкость и остроумие, с которой Вами к теме привлечен был Герцен. Именно!
«Старинный спор» славян потому и старинен, что он может вестись и не между «славянами», все равно оставаясь «славянским». И пруссы, какими бы ни были, ценны лишь тем, что жили возле русов (по руси). Этакие издержки имперского сознания…
Спасибо за точность акцентов. Славянофилы, действительно, многое весьма упростили. Но, с другой стороны, обилие чувств всегда рождает излишество и некоторую извиняющую гиперболизацию. Штрихи малярной кистью при таком контексте неизбежны.
Что же до коллективного Пинтуриккио, то главное здесь, по-моему, не терять последовательности приоритетов и не плодить иллюзий. Многозначие креативно и маняще, но многозначие того же Хармса – уже элементарная шизофрения. Скучная и унылая, как рецепт врача. Полет же всегда должен быть мотивирован не его желанием, а всего лишь наличием крыльев. Запад, увы, очень часто лишь хочет летать
(в стиле Хармса), но инструментария нужного не имеет. Оттого и обилие виньеток и условностей. А всего-то крылья нужны. Из перьев и плоти, остальное – прилагательные».
Вечный дневник
Хотелось бы процитировать и отдельные части некоторых писем. Их темы не относятся к вопросам, которые требуют многих глаз и ушей, но в исторической части своей интересны. В них тоже раскрывается Валентин Яковлевич. Раскрывается четко, как в дневниках своих. «Дневник», пожалуй, – ключевой термин писателя Курбатова. Он всегда писал свой «дневник», даже если и назывался как-то иначе.
17 мая 2019 года: «Я ведь живу немного в другом мире и давно не ведаю о тонкостях «литературного процесса». И пишу заметки раз в год.
Все время отнимают обязанности члена жюри Яснополянской премии, как до этого отнимали обязанности члена жюри Национального бестселлера» и премии Аполлона Григорьева.
Хуже всех сейчас в «Ясной». За лето надо прочитывать около сотни отечественных книг и полсотни иностранных. Вот в этом году было представлено на «Ясную» сто тридцать книг. Это ведь не «процесс», а катастрофа. Это только лучших из лучших, достойных того, чтобы их прочитал Толстой, сто тридцать, а сколько же тогда вообще выходит книг?
И иностранцев сорок восемь. И не простых, а уже лауреатов Гонкуровской, Пулитцеровской, а четверо даже Нобелевской премии. Какой уж после этого слух? И какое внимание к оттенкам слова? Живым бы выйти…
К концу чтения наступает настоящее отравление и ненависть к слову. И написано большинство блестяще, а вот, оказывается, что если подряд читать блистательных умников (будь они все набоковыми, сашами соколовыми, сартрами и джойсами), то скоро увидишь, что они словно зачеркивают друг друга и вместе истощают слово до полного опустошения.
Не они виноваты – для них-то всякое слово свежо и единственно! – а моя необходимость читать их одного за другим. Я давно прошусь вон, но ребята из жюри безжалостны, потому что это я один такой дурак, что читаю всех, а они, профессионалы, первую страницу, среднюю и последнюю.
Поэтому мне, чтобы писать свою, хоть краткую заметку, надо сначала «сполоснуть сознание», побыть в немоте, вернуть слову его адамово значение. На это уходит время».
19 мая 2019 года: «Я давно прячусь от всех политических игр и от всех лукавств умных идеологов, заряжающих «пусек» и норвежских сценаристов. Да и от наших борцов тоже, будь это Александр Проханов, Владимир Бондаренко или Захар Прилепин. Они ведь, в общем, тоже немного играют – в «пятую империю», в противостояние власти.
А у Вас живая страсть оскорбленного сердца и попранного ума, а не «тексты колумнистов», вроде Быкова или Шевченко, где больше кокетства и иронического щегольства. А Вы с детской открытой болью пытаетесь сказать самое простое и очевидное, что есть здравый смысл, который мы предали вместе с предательством Советского Союза, и есть прямое бесстыдство чужих вмешательств, которое тоже так очевидно, что не видеть это невозможно. Между тем мир прячется от простоты, потому что она слишком и ответственна, а за сложностью всегда легко укрыться в тонкости рассуждений.
И оттого я все отчетливее вижу, что человека на «общественных полях» не спасти. Он и, борясь с Вавилоном, останется пленником, и даже и обидится, если его от этого плена освободят для прямой ответственности, ведь тогда надо будет выходить перед миром «как есть», а «есть» там давно только чужое в нарядной сложности, а свое давно пущено по ветру, потому что оно так «бедно», что и похвастаться нечем. Вон Георгий Васильич Свиридов как смешно определял поэтику Бродского «жевано как-то», и, эх, на него кидались мастера тонкости.
А между тем, Иосиф Александрович действительно пленял более всего тех, кто скорее других угадывал, где он тайно процитировал Сократа, где намекнул на Милоша, где улыбнулся Сьюзен Зонтаг, потому что давно прямо в месте с переездом «туда» переехал в библиотеку, где было легче укрыться от жизни и остаться поэтом. Вот и мы теперь в большинстве уже дети библиотеки и больше живем «текстами», чем жизнью.
И «текстами» умными, сложными, ироническими, за которыми легче спрятать бедность. Между тем спастись можно только самым старинным и сто раз процитированным церковью правилом Серафима Саровского: «спаси себя сам и вокруг тебя спасутся тысячи».
Вы, в сущности, зовете к тому же: к доверию своему сердцу и здравому смыслу. А мы уже давно и в матушке-церкви предпочитаем «внешность» и давно, по умному слову Толстого, «православные из приличия». (…)
Я никогда не был «писателем», а тем более «критиком», потому что никогда не чувствовал за собой права вразумлять кого-то, будучи сам вечным учеником и стеснительным деревенским подростком, который попал в «хорошее общество» и боится повести себя не так».
Единственное не по заказу
Наконец, нельзя не упомянуть о стихах Валентина Курбатова. Именно так – о стихах. Без всяких допущений и вежливых условностей.
Прочитать их довелось в журнале «Сихотэ-Алинь». Познакомила с подборкой Ольга Филиппова из Каменск-Шахтинского, дочь армейского друга поэта Владимира Тыцких.
Смотри: это яблоня! Это скворец!
А ты их увидел как будто впервые.
Тебе, для тебя и с тобою Творец.
Все живо вокруг, да вот мы неживые.
Стихи были подлинными. Без особых изысков, но искренними и без многозначительного тумана.
В общем, когда встал вопрос о подготовке областного поэтического сборника, то сразу же отправил Вите Пшеничной стихи Курбатова. Вита согласилась 9 января 2020 года: «Уверена, что надо. Не уверена, что В. Я. согласится. Но попробуем и согласуем».
Не дожидаясь «согласования» сам отправил 13 января Валентину Яковлевичу встречное письмо: «Здравствуйте, Валентин Яковлевич!
Узнал о Вашем отказе от публикации стихов в сборнике по линии СП. Считаю это решение неправильным. Вы, по-моему, повторяете ошибку Бологова, полагая, что Вы достигли таких высот, что заслуживаете автоматических похвал, вне качества написанного.
В творчестве, между тем, ничего автоматического не существует, и я лично полагал бы необходимым публикацию Ваших хороших (объективно!) стихов. У Вас реально есть СТИХИ, и это не вежливый реверанс, а истинная правда. Во всяком случае, я убежден в сказанном.
Подумайте, пожалуйста, чтобы решение принималось в высшей степени осознанно, а не велением минутного настроения».
Курбатов ответил в тот же день, в 12.41: «Нет, Андрей, диагноз Ваш (про «достиг высот») неверен. Я никогда не считал себя писателем – скорее просто работником, потому что ничего не писал по своей воле, а только выполнял просьбы авторов, журналов. «Стихи» были единственным писанным не по заказу. Они были просто «коротанием времени» на дачке. Просто дисциплиной ума, чтобы не терять формы для прямой работы. Напечатал раз просто для улыбки, что вот-де, чем старик тешится. Простите. А ставить их рядом с настоящей поэзией – это конфузить и меня, и сам сборник, и составителя.
Обнимаю Вас».
Оцените эту степень деликатности и совестливости человеческой и творческой! Иные графоманы на стену полезут ради публикации, а тут человек отказывается, даже имея неоспоримые и полноценные произведения. Конфуз?
Накрутишься за день и взглянешь в окно,
А там догорает сиятельный вечер…
Механик-Господь крутит то же кино –
Сюжет его прост, ненагляден и вечен.
А ты, милый мой, все куда-то бежишь,
Все новости ищешь, летишь без оглядки.
А только и тайны, что стой, где стоишь,
И все будет ясно, все будет в порядке.
Изначально непрочитан
И никуда не деться без упоминания «Дневника». Той последней прижизненной книги Курбатова, что стала его и завещанием, и ключом для постижения писателя.
Валентин Яковлевич прислал пдф-версию 23 июля 2019 года:
«Был на Урале. Теперь вот посиживаю дома. Биговчий выпустил мой «Дневник», как я ни упирался – чай живой еще, но он что-то там усмотрел и дерзнул. И в качестве гонорара прислал одну книжку. Хорошо я, как старый еврей, утаил от него верстку без обложки и теперь хоть ею могу подтвердить, что книжка есть. Вот посылаю для отчета.
Ваш В. Курбатов».
До сих пор перечитываю этот «Дневник». Его, наверное, и невозможно читать по порядку, страница за страницей. Открываю часто там, где откроется. Эту философию в чистом виде. Квинтэссенцию мысли. Чисто поэтическое умение увидеть невидимое в очевидном.
Запись за 28 ноября 1985 года: «Однажды среди старых фотографий, которые оседают в наших домах, как пыль времени, я вдруг увидел, что часто снимаю окна. В деревнях, гостиницах, в домах, куда заносила судьба и под рукой оказывался фотоаппарат. Просто подходил к окну и снимал, не заботясь, чтобы в кадр попадало что-нибудь замечательное. Это было и не фотография, а так – настройка света и впечатления. А вот сейчас смотрю на эти ничего не содержащие снимки – и рама растворяется, врывается шум ветра, голоса и входит простое, как этот случайный снимок, воспоминание…».
Всего несколько фраз. А здесь и душа разом, и взгляд, и отношение…
Курбатов изначально непрочитан. Не потому, что не читали. А потому, что попросту невозможно в одну жизнь вместить столько впечатлений и людей. Вместить и оставить в себе. Навсегда. До весеннего мартовского дня. И дальше.
А. КАНАВЩИКОВ
9 марта 2021 г.
Фото Юрия Белинского – из сборника «Дневник»