Наталья Львовна Котикова (1906-1981)
Некоторых общечеловеческих прав у нас до недавнего времени не было – мы даже не подозревали, что они составляют духовную суть цивилизованных людей. Говорю, в частности, о праве знать историю своей семьи.
Что дает знание своего места в цепи поколений, ощущение себя частицей рода? Силу, надежду, устойчивость перед невзгодами, примирение с неизбежностью конца? Трудно сказать. Мы ведь живем в системе порванных связей, в обществе одиночества, где всякое единение – национальное, социальное, профессиональное – несло в себе до недавних времен опасность.
Что известно обычному российскому гражданину о собственных началах и истоках? Дальше дедушки с бабушкой – тьма. И тех знаем, если дожили до нас. А кто не застал их на белом свете, тот зачастую и имен не назовет. Для авторитарной власти человек без корней, без почвы, перекати-поле, удобнее в управлении. Гнать, лишать, запрещать, оскорблять много проще. Когда живому цена копейка, кто будет брать предков в расчет, даже самый грошовый!
История государства – это история! История конкретного индивидуума стоит ли внимания?! Кому это нужно – прослеживать смену поколений в семье! Тем более титулы, имущество, положение после революции потеряли смысл. Поддерживать кровные узы, да просто упоминать не рабоче-крестьянских отцов и дедов стало страшно.
Разве не допрашивала в 30-50-е годы минувшего века всевидящая анкета: кем были ваши родители до 17-го года? Служили ли в войсках и учреждениях белых правительств? А после 1937-го лишь безумцу могло прийти на ум желание разобраться в семейной истории. Короче, что во всем мире – признак культуры, то у нас еще лет десять назад – чуть ли не криминал.
Вот что писал почетный гражданин города Великие Луки А.П. Лопырев автору этих строк: «Когда я писал в 20-30-е годы в анкетах, что я – сын служащего (мой отец был мещанином и служил на железной дороге), то я чувствовал себя человеком третьего, да нет, куда там, пятого сорта в советском обществе. А признать себя дворянином в то время было равносильно самоубийству. Что писал художник Всеволод Ангелович Сулимо-Самуйло в анкетах, я не знаю: об этом тогда не принято было говорить…»
Даже после кончины другого художника, замечательного иллюстратора детских книг Георгия Петровича Фитингофа, уроженца Пскова, писали в статье к каталогу: «родился в интеллигентной семье». Даже в 1978 году нельзя было сказать, что мастер графического рисунка родился в семье барона, а его предки известны семь столетий. Нельзя было признать, что художника из-за его родословной отчисляли из студентов Академии художеств, а в 1934 году – после убийства Кирова – на два года выслали из Ленинграда. После окончания в 1931 году Ленинградской консерватории Наталья Львовна Остен-Сакен (кстати, уроженка Великолукского края) довольно поспешно выходит замуж (некоторые библиографы даже намекают на формальный характер данного брака). И все из-за необходимости скрыть, что она урожденная баронесса. Имя же Натальи Львовны Котиковой, выдающегося собирателя песен Псковщины – знает любой специалист.
Выходцев из дворян советская власть всегда, как говорится, держала на крючке. Только один пример. Разумеется, повесть «Республика ШКИД» известна многим, как и имя одного из авторов – Л. Пантелеева. Однако соответствующие инстанции никогда не забывали, что Л. Пантелеев – это псевдоним Алексея Ивановича Еремеева, сына дворянина-офицера и богатого лесопромышленника. Л. Пантелеева в самый разгар блокады Ленинграда лишают прописки, а значит, и продовольственных карточек. Спасибо главе советских писателей Александру Фадееву: вывез погибающего человека на самолете в Москву. Весной 1943 года военный корреспондент «Комсомольской правды» Л. Пантелеев едет на место подвига Александра Матросова, потом – в часть, где служил герой, беседует с его однополчанами. Скоро в газете появится очерк «Гвардии рядовой».
А путаница в анкетах маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского? «В личном листке по учету кадров, заполненном 4 апреля 1940 года, К.К. Рокоссовский писал: «Место рождения – г. Варшава. Национальность – поляк».
В таком же листке от 5 марта 1948 года маршалом было указано: «Место рождения – г. Великие Луки Псковской губернии. Национальность – русский». Да и ссылка Константина Константиновича на его рождение в Великих Луках в семье железнодорожника-машиниста сомнительна, ибо железную дорогу через город на Ловати еще не начали строить»… (Кстати, отец К.К. Рокоссовского был ревизором Варшавской железной дороги).
Не было, наверное, в мае прошлого года в России СМИ, которое не поведало бы своим читателям сенсацию: в Национальном историческом архиве Республики Беларусь обнаружили в метрической книге Троицкой церкви села Телеханы (Пинский уезд Минской губернии) запись о появлении на свет самого выдающегося полководца Второй мировой войны. В ней указано: мальчик Константин родился 3 сентября 1889 года (по старому стилю) в селе Телеханы в семье, католика Ксаверия (Ксавьера) Рокоссовского и его жены Антонины (урожденной Овсянниковой) православного вероисповедания. Кстати, мать маршала – уроженка Телехан.
Другая история. Судьба подарила мне встречу с интересным человеком. Правда, не личную, а заочную – в документах. Я листаю документы из личного архива Николая Помпеевича Пудовкина, его письма и стихи, статьи о географии Казахстана, помещенные во втором издании «Большой советской энциклопедии», и беседую с его дочерью – жительницей Санкт-Петербурга, которая очень хочет узнать как можно больше о малой родине своего отца…
Появился на свет Николай Пудовкин 8 мая 1891 года в деревне Мотовилово Великолукского уезда (сейчас это территория Новосокольнического района) в семье крестьянина. Так записано в его «Трудовом списке». И тут возникает первая загадка: в списках населенных пунктов Великолукского уезда такой деревни нет.
Далее. Вероятно, Николай был сыном зажиточного крестьянина, поскольку учился в Витебской гимназии, а потом окончил физико-математический факультет Петроградского университета. Из анкеты Н.П. Пудовкина, заполненной в 1920 году: «Служил ли в старой армии? Служил. Чин, должность и военная специальность: младший унтер-офицер, аэронавигатор». Вот вторая загадка: не мог выпускник университета быть младшим унтер-офицером! Правда, в той анкете Николай Помпеевич и словом не обмолвился о своем высшем образовании! Короче, мы не знаем, что человек точно делал в Первую мировую войну и первый год революции…
Где-то в апреле-мае 1918-го Пудовкин сдает экзамен при Псковском земотделе на землемера и с 20 мая приступает к работе в Великолукском уездном земельном отделе. Жил в городе на Ловати на улице Введенская, 58 (дом Угличинина), начальством аттестовался как квалифицированный специалист, в Красную армию согласно приказу Реввоенсовета его не призывали, с 1921 по 1923 год работал в Островском земотделе.
Начинал с должности помощника землемера, а к 1926 году стал землемером 1-го разряда. Ездил в долговременные командировки в волости Великолукского уезда: например, Загарскую. С 1927 по 1932 год служит в Насвинском районе землеустроителем. После ликвидации района трудится геодезистом в Ленинграде, в городском тресте «Стройматериал». Через четыре года, в 1936-м, он – маркшейдер геологоразведочных групп на Колыме до 1942-го (был ли репрессирован или работал тут в качестве вольнонаемного – сказать трудно).
В декабре 1942 года Николай Помпеевич зачислен на работу старшим землеустроителем в Жарминский район Семипалатинской области (Казахстан), где и прожил до конца своих дней (умер в 1970-м).
И у этого квалифицированного и исполнительного специалиста был «свой тайный личный мир»: сочинение стихов, работа над статьями по географии… И, наверное, воспоминания. Воспоминания о суровых годах двадцатых (из «Трудового списка» Н.П. Пудовкина: «Декабрь 1929 г. Проходил чистку соваппарата при Насвинском райисполкоме, причем комиссией вынесено постановление: считать прочищенным»), тридцатых (чем-то судьба великолукского землемера напоминает судьбу его коллеги Сергея Голицына, будущего писателя, который спасался от репрессий на суровом севере). Это его третья загадка.
Удастся ли нам разгадать загадки Николая Пудовкина? Едва ли, но гипотезу, объясняющую его поведение, можем предложить. Возможно, Пудовкин – выходец из зажиточной или даже дворянской семьи. Наверняка в годы Первой мировой войны и, как знать, не только офицер. Отсюда и некоторые несообразности в анкете. Отсюда и пребывание в отдаленных районах страны. Хотя оговорюсь, это только моя версия.
Делится своими раздумьями его дочь – Валентина Николаевна Прейман:
– Отец не рассказывал о своей молодости, о своем родном крае… Отчего? Не знаю…
Не знаем и мы. Возможно, анкеты охоту отбили, как и у многих, многих других.
Они, наши предки, вместе шли сквозь историю. Каждый по-своему. У каждых дедушки и бабушки, у каждых отца и матери есть биографии. И мы обязаны их знать, продолжить традиции пращуров, отбросив беспамятство, преодолев умолчания тогдашних анкет.
Станислав Петров,
кандидат исторических наук