В эти дни, когда отмечается непосредственный юбилей подвига, вспомним некоторые из самых первых печатных источников. Первый пример – это статья «Деревня Чернушки» В. Викторова. Она была опубликована в номере № 412, в июле 1944 года в журнале «Смена»:
«Деревня Чернушки
Торжественная, нерушимая тишина висит над сосновым бором, за которым скрывается деревня Чернушки.
Скромная эта русская лесная деревушка, раскинувшаяся вдоль берегов речки, носящей то же название, прогремела на весь мир и вошла в историю Великой Отечественной войны.
Здесь сражался и здесь погиб девятнадцатилетний автоматчик, комсомолец Александр Матросов.
Тело Александра Матросова товарищи похоронили на опушке соснового леса. Вот эта могила. К ней протоптана тропинка.
Сюда с дороги сворачивает боец, возвращающийся в свою часть из госпиталя, сапер, очищающий от вражеских мин освобожденную землю, связист, прокладывающий линию… Портрет Матросова. Кто-то украсил его хвойным венком. За могилой возвышается мощный бугор дзота, словно эмблема того подвига, который навеки прославил имя похороненного здесь человека. Темнеет амбразура.
Мы идем по местам, где год назад вместе со старшим лейтенантом Артюховым пробирался к немецким позициям его связной Александр Матросов.
Узкая тропа проложена среди заболоченного леса.
На опушке линии наших окопов.
Они не вырыты в земле, а воздвигнуты на ней из глины, торфа и прутьев.
В болоте нельзя было зарыться.
За окопами начиналась нейтральная полоса.
Она захватывала восточную часть Чернушек, а западная часть деревни, за речкой, была у немцев. Мы идем к деревне, но найти ее сейчас можно только по карте. Безжизненное поле раскинулось перед нами – поле боя, где погиб Александр Матросов.
В стороне виднеются холмы немецких дзотов.
Не к тому ли среднему дзоту, что возвышается у берега, кинулся герой в тот момент, когда шесть его товарищей полегли, прошитые свинцом?
Позади вражеских минных полей ряды колючей проволоки, за которой немцы просидели больше двух лет. А вот и первый немецкий блиндаж.
В этот момент, когда мы остановились около него, из блиндажа вышла женщина с ведром.
Что она делает здесь среди минных полей и колючей проволоки?
– Вот здесь, где вырыт блиндаж, стоял мой дом, – рассказала Акулина Иванова.
– Тут в Любомировских хуторах, около деревни Чернушки, мы жили до прихода немцев, всей семьей: муж мой, пятеро наших детей и старик – отец. Сеяли лен, пахали землю. Колхоз наш людный был.
А потом война навалилась, все ближе и ближе. И однажды летним днем видим – со стороны Юхнова немцы едут.
Муж мой к тому времени уже в Красную Армию ушел. Осталась я одна с детьми и стариком. Что делать? Схватила на руки младших, старшие за мной бегут. Старик еле поспевает. Бежала, себя не помнила, болотами, по воде.
В лесу скрылась, а отца потеряла и есть нечего. Ночью одна пошла искать старика. Но не нашла его живым – убили немцы…
Так с маленькими детьми прожила я в лесу до глубокой осени. Когда болота замерзли, разведчики-бойцы вывезли нас за Ловать. Вот я с детьми да еще Антонова из Чернушек только и уцелели. Остальных немцы или поубивали, или с собою угнали.
Жила я отсюда за 30 километров, а все в родные места тянуло.
Несколько раз сюда приходила – все думала: прогнали немцев. Но наши, советские бойцы меня назад возвращали.
А тут снова пошла с сыном Васей, и никто нас не останавливает: тихо кругом. Вышли к сосновому бору, на опушке могила, а над ней портрет. Лицо молодое, душевное. Прочла, что здесь герой Матросов похоронен.
Дальше пошли, вот уже и окопы, а никого не видно. Вышли в поле, кругом таблички торчат «Мины».
Тут мне два бойца встретились. Ну, думаю, сейчас повернут, а они мне говорят: «Вы, гражданка, с тропинки не сворачивайте».
Иду, родной земли не узнаю. Там, где деревня Чернушки стояла, – пустое страшное поле. Подошла к тому месту, где дом наш был, слезы побежали. Ничего не оставили, проклятые, только этот блиндаж.
Вошла в него и свои стены узнала.
Из моего дома сложили немцы свою нору.
Вышла из блиндажа, гляжу: кустик черемухи уцелел. Дальше вижу среди мин прутики смородины торчат.
Мы их перед самой войной с мужем садили. И как-то легче сразу стало. Нет, не могли, проклятые, как ни старались, уничтожить жизнь.
Потом подумала: а может, и хлеб цел?
Зарыла я перед самым приходом немцев под избой 25 пудов ржи. Стали мы с сынком землю раскапывать – и хлеб нашли.
Тогда решила я: буду жить здесь. Мимо какой-то большой командир шел. Я к нему. Он улыбается и говорит: «Мы рады, что вы вернулись. Живите себе на здоровье».
Потом к саперам, которые с ним были, обращается и приказывает дорожку мне от блиндажа к реке среди минного поля проложить.
Вот она, дорожка, – и Акулина Иванова указала нам на узкую тропинку, по обеим сторонам которой лежали обезвреженные мины.
– Там у нас огород был, а немцы смертью его засадили. Ну, ничего, будем жить здесь. Хлеб растить будем…
Женщина замолчала. И мы вспомнили слова Александра Матросова, сказанные им перед боем за эту деревню:
– За что немцы убивают наших людей?
Только за то, что мы, русские, любим нашу землю, свой народ. Поэтому нет для нас иной священной обязанности, чем храбро и смело драться с врагом.
Вот она, земля, которую так любил Саша Матросов. На ней нет больше немцев. И вот здесь, на этой земле, где стояла маленькая деревенька Чернушки, Александр Матросов пожертвовал своей жизнью для того, чтобы Акулина Иванова и многие тысячи таких же, как она, русских крестьянок могли вернуться в свои дома, растить детей и сеять хлеб».
Журналист Викторов
Кто автор этого очерка из Чернушек? Викторов Виктор Яковлевич родился в 1909 году. Работал в газете «Тагильский рабочий», в «Комсомольской правде», журналах «Смена», «Огонек».
Многие знают его по спортивным публикациям. В. Вик-торов был корреспондентом «Огонька» аж на одиннадцати зимних и летних Олимпийских играх! Его блестящему перу принадлежит и репортаж с места подвига А.М. Матросова.
Поэма «Александр Матросов»
Известны поэмы про Матросова, принадлежащие С. Кирсанову, Е. Евтушенко. Но есть и поэма гвардии младшего сержанта В. Чухрова, опубликованная в 1944 году в газете «Боевое Знамя».
С тех пор это произведение не переиздавалось, хотя стихи – явно не любительские. Поэма интересна также мотивами Матросова, идущего на свой подвиг в офицерском полушубке. Это, наверное, первое художественное воплощение «та-кого Матросова», каким его позже запечатлел Е.В. Вучетич. Герой мог быть только в полушубке, а не в ватнике! Генезис этого образа, очевидно, идет еще от Чухрова. Вучетич здесь был не первым…
И рушатся скалы от ветра и льда,
И реки теченье меняют,
И гаснет светившая ярко звезда,
И травы, созрев, увядают.
Вечерняя меркнет заря в небесах,
Но слава героя не меркнет в веках.
Герои бессмертны. О подвигах их,
Быть может, расскажет мой стих.
1.
Была зима всем памятного года,
Враг от Москвы катился вспять.
Мы шли и шли с боями в непогоду
И вышли на реку Ловать.
Ловать! Край дикий и глухой.
В лесах раскинулись деревни.
Средь них – Чернушка. Бор седой
Стоит вокруг стеною древней.
Рассветом брезжит небосклон,
За горизонт уходят тучи,
Идет к Чернушке батальон
Прямым путем – сквозь лес дремучий.
Ступая в непролазный снег
И обходя стволы деревьев,
Бойцы прокладывают след
К притихшей маленькой деревне.
2.
Легко шагалось по морозу,
Поскрипывал снежок крутой.
В свою с бойцами шел Матросов,
Он шел, волнуясь, в первый бой.
В дубленом полушубке белом,
Такой, как все, но всех юней
Он шел двадцатилетний, смелый
Навстречу доблести своей.
Бойцами Саша был любим
За юношеский нрав чудесный,
За бодрость, дружественность. С ним
Бойцам жилось легко, как с песней.
Он храбрым по натуре был,
Он был настойчивей, смелее
Других. «За Родину ни сил,
Ни жизни я не пожалею!» –
Сказал однажды он пред строем.
И, вспомнив ныне перед боем
Об этой клятве сердца, вновь
Был повторять ее готов.
Седой, суровый лес редел,
Дремотные молчали ели,
Бойцы все шли. Восток алел.
И вот они почти у цели.
Когда же красный небосклон
У сосен осветил макушки,
Бесшумно вышел батальон
Перед деревней на опушку.
3.
– Матросов! – слышит Саша голос.
– Я! – и на зов бежит Матросов.
Стоит комроты за кустом.
В руках знакомая планшетка
С раскрытой картою. Отметки
Он делает карандашом.
«Неплохо ты, Матросов, служишь.
Благодарю! Отныне будешь
Ты ординарец мой. Пойдем!».
Ложбинкой обошли опушку,
И вот из-за бугра вдвоем
Глядят на тихую Чернушку.
Там все молчат. Струи кудрявой
Над крышей дома нет. Оравой
Детишки в школу не бегут.
Там конского не слышно ржанья,
Коровы сонного мычанья,
И петухи там не поют.
Одна безлюдная дорога
К безмолвным пролегла домам,
И стоит лишь пройти немного…
Но Саша знает: немцы там…
Они Чернушку укрепили,
В Лесную крепость превратили,
Огнем прикрыли все пути,
Нельзя к деревне подойти.
4.
И Саша взором обегает
Всю местность. Вот он замечает –
Три дзота – три больших бугра.
Чернеют узкие бойницы,
Как будто в черепе глазницы…
Сигнал атаки. Грянуло «ура»,
И рота ринулась вперед,
Блокировала правый дзот.
Недолго левый простоял,
Он также под напором пал.
Один лишь только дзот центральный
Сопротивляться продолжал.
Огнем из амбразуры шквальным
По атакующим хлестал.
И залегла, зарылась рота,
В снега залег весь батальон,
Не в силах огневой заслон
Преодолеть…
5.
Лежит пехота.
– Как быть? – и командир решает:
Он быстро вправо отползает
К большой, с развилкою, сосне.
«Шесть автоматчиков ко мне».
Ползет за ними ловкий Саша,
И мысль одна его гнетет:
Неужто вся атака наша
Сегодня даром пропадет?».
Мгновенья кажутся часами.
Он весь в тревоге и в огне.
С шестью отборными бойцами
Он возвращается к сосне.
Троим из них приказ: «Прорваться
И подавить!.. Смелее, братцы!..».
И поползли отважных трое,
Три автоматчика героя
Навстречу смерти… Враг заметил,
Вновь пулемет застрекотал,
И двое ранены, а третий
Поник, сраженный наповал.
Еще троих послал комроты,
Велел правее им ползти,
Но снова очередь из дзота,
И эти гибнут на пути.
6.
В тревоге посмотрел Матросов
На командира. Тот молчал.
Глаза их встретились. Вопрос в них
– Что делать? – Саша прочитал.
– Что делать? – встрепенулся,
И вдруг сказал он: «Я пойду!».
Привстал, стремительно метнулся
У всей поляны на виду.
Он три прыжка – три взлета сделал,
Упал и по равнине белой,
Легко и плавно колыхаясь,
Поплыл, плечом своим врезаясь
В заледенелый снег колючий.
Стучала в сердце кровь резвей,
Смекнул Матросов: «Будет лучше,
Коль двигаться еще правей».
Он сбоку к дзоту подползает,
Холодный вскинул автомат,
По амбразуре выпускает
Две очереди вперекат.
Вдруг страшный взрыв. Загрохотало.
Взметнулся дым, и тихо стало.
Бойцы вздохнули облегченно,
Поднялись, ринулись вперед,
Но снова в амбразуре черной
Сверкнул оживший пулемет.
И тут увидела вся рота:
Матросов на ноги вскочил.
И страшное окошко дзота
Своею грудью заслонил.
И встрепенулась вся опушка,
Пехота ринулась вперед,
Ей не мешал проклятый дзот,
И вмиг была взята Чернушка.
7.
Светло спокойствие лесное.
Слабеет утренний мороз.
Над лесом солнце поднялось
И осветило поле боя.
Алмазами сверкает снег.
Молчат подавленные дзоты.
Идет по снегу человек,
Нетрудно в нем узнать комроты.
Он к дзоту путь свой направляет,
Он как под ношею идет,
Подходит медленно, и вот
Ушанку с головы снимает
Пред телом юноши. Вокруг
Стоят бойцы суровым строем.
А на снегу лежит их друг
Матросов Саша – русский воин.
Спокойно белое лицо,
На полушубке – струйки крови.
Взглянул комроты на бойцов,
Потом на Сашу и промолвил:
«Великий подвиг совершил
Сегодня рядовой Матросов!..».
И троекратно день морозный
Салют всей роты повторил.
Перед могилою героя
Вся рота встала на колени.
А в небе голубой тропою,
Чтоб долг отдать ему последний
И передать о нем векам,
Курчавясь, плыли облака…
Май-июнь 1944 г.
Из Тульской губернии
Кто этот младший сержант В. Чухров? Это – Владимир Николаевич Чухров, уроженец д. Моисеевка Донского района Тульской области.
Владимир Чухров родился в 1922 году в деревне Моисеевка Донского района Епифанского уезда Тульской губернии. Лектор Донского планетария. В Великую Отечественную служил в 36-м гвардейском отдельном батальоне связи 7-го гвардейского стрелкового корпуса.
Был отмечен медалью «За боевые заслуги». Поэтические усилия после войны не оставил. Выпустил в Калуге в 1952 году поэму «Полет на Луну». Ушел из жизни В.Н. Чухров в 1978 году.
Подготовил А. КАНАВЩИКОВ