Неизвестные и малоизвестные факты и документы
Теперь в части второй судимости Матросова 1940 года.
Н.А. Дубовик, А.В. Кобзев, С.А. Прокопенко сообщают о наличии двух копий судебных решений в отношении Матросова, вынесенных в Саратове и Сызрани (В 2017 году факт того, что А.М. Матросов бывал в Сызранском СИЗО-2, подтвердил начальник уголовно-исполнительной системы Самарской области Рамиз Чобан-оглы Алмазов. – А.К.). Искал следы матери, которая яко-бы работала в 1935 г. в Саратове кондуктором трамвая?
Хотя Н.А. Дубовик критически относится к мнению Р.Ч. Алмазова: «В Сызрани в СИЗО мог сидеть другой Саша Матросов, который воспитывался в Грачёвском детском доме Вешкаймского района Ульяновской обл. (Карсунский уезд Симбирской губернии). (…) Когда я разбирала архив П.К. Ковальчука, увидела письмо следопытов (оно тоже сейчас в архиве новейшей истории), где они описывали, что в Грачёвском д/д, по свидетельству его воспитанницы, жил и учился Саша Матросов. И все. Грачёвки, как Зин-Оврага, нет, конечно бы, съездила, прошла бы по дворам, но увы…».
То есть ответ на вопрос, каким образом Матросов появился в Саратове в октябре 1940-го, может быть двояким. Первый, романтический, вариант заключается в поиске матери, которую якобы кто-то где-то видел. И второй, обычный, самый распространенный, приводится по тексту Н. Шкарлат:
«Но вот однажды в ветреный октябрьский вечер в дверь комнаты, где жили Сашины друзья Володя Петрушин и Ваня Решетов, постучали. Ребята открыли и на пороге увидели Матросова и Саулина. (…) Петрушин видел, что у Александра что-то случилось серьезное. Саша рассказал друзьям, что в Куйбышевском вагоноремонтном депо попал в ремонтную бригаду сборочного цеха… Жилья не было, ночевать приходилось в сыром, холодном сарае прямо на территории депо, с питанием тоже несладко: столовой поблизости нет, да и денег тоже, приходилось постоянно голодать.
В бригаде с первого дня дружба не заладилась. Слесари работали, не торопясь, играли в карты, матерились, курили, постоянно посылая в адрес детдомовца колкие подколки, поэтому Александр, отработав смену, уходил в город, только бы не видеть, не слышать и не сорваться на своих новых «воспитателей». И так каждый день.
Однажды, гуляя по Куйбышеву, его окликнул знакомый голос Михаила Саулина, который был старше его и уже больше года проработал на сахарорафинадном заводе. Он рассказал, что уволился и переезжает в город Барыш, в котором живет его товарищ и зовет к себе. Услышав невесёлый рассказ Матросова, Миша предложил уехать вместе с ним, и Саша сразу же согласился. (…)
Не увольняясь, не забирая документов, Матросов тут же сел с Саулиным в поезд и, делясь с другом последним ломтиком хлеба, приехал в свой родной детдом, в Ивановку, надышаться ее необыкновенным воздухом, попрощаться с Катей, поспать хоть одну ночь на кровати, которая грела его лучшие пять лет… (…)
Матросов поделился с друзьями, что хочет доехать до Саратова, а «потом пойду сдаваться. Будь, что будет». (…)
Вот и Саратов. Александр не спеша дошел до светового столба и встал, доставая из кармана последние копейки. В этот момент он почувствовал руку на своем плече и, обернувшись, увидел милиционера, который и сопроводил его в 1-е отделение милиции Фрунзенского района г. Саратова. В дежурной части милиционер Насыров доложил, что привел «гастролера-карманника» без документов, и стал составлять протокол. (…)
Разбираться никто не стал, сразу же завели уголовное дело, а прокурор Фрунзенского района г. Саратова Буров санкционировал арест подростка. Никакие доводы, оправдания Александра никто не принял во внимание, и уже 8 октября 1940 г. народный суд 3-го участка Фрунзенского района г. Саратова осудил А.М. Матросова по статье 192 пункта «а» части 2-й УК РСФСР и приговорил к максимальному наказанию: двум годам лишения свободы. Судья, не разбираясь в тонкостях дела, зная со слов Александра, что он уже привлекался к уголовному наказанию, признал его виновным в «повторном нарушении установленных правил прописки паспортов…» и посчитал исправительно-трудовые работы на срок до одного месяца или штраф до 100 рублей (которых у Александра не было) слишком мягким наказанием. Его не устроили и исправительно-трудовые работы на срок до шести месяцев. Он был уверен в своей правоте. (…)
Больше шести месяцев Александр сидел в следственном изоляторе города, ожидая пересылки в трудовую колонию, вместе с ворами, убийцами и прочими уголовниками. Его били, издевались, старались сломать его упрямый характер. Саша обозлился на всех, стал ругаться матом. Он впервые столкнулся с непониманием, с несправедливостью теперь уже взрослой жизни.
Только 21 апреля 1941 г. Матросов был доставлен в Уфимскую детскую трудовую колонию № 2 при НКВД СССР. Началась новая жизнь в среде несовершеннолетних заключенных».
Для информации об этом заведении приведем отрывки из статьи «Из истории формирования трудовой воспитательной колонии им. А.М. Матросова» доцента кафедры истории и теории государства и права Уфимского юридического института МВД России, кандидата исторических наук С.Х. Хакимова (опубликована в журнале «Вестник» Уфимского юридического института МВД России, № 1, 2015 г., в сети есть и версия статьи в соавторстве с начальником кафедры истории и теории государства и права Уфимского юридического института МВД России полковником полиции, кандидатом исторических наук А.Х. Султановым):
«Судьба Уфимской детской трудовой колонии им. А.М. Матросова с первых дней своего формирования была далеко не простой. На своем пути она претерпела множество организационных, штатных, режимных и других изменений. После закрытия Успенского монастыря власти отдали это место под земледельческую артель «Свет», которая просуществовала до конца октября 1920 года. 27 ноября 1920 года здесь был организован Уфимский концентрационный лагерь принудительных работ, находившийся в ведении Подотдела общественных работ и повинностей отдела управления Уфимской губернией, который в 1923 г. «как утративший свое прямое назначение и имевший все необходимое для ведения сельского хозяйства был преобразован в Уфимскую сельскохозяйственную колонию».
В 1923 г. для организации борьбы с детской беспризорностью и улучшения их жизни образовалась Башкирская детская комиссия (БДК), являвшаяся рабочим органом Башкирского Центрального Исполнительного Комитета (Башцика). Газета «Красная Башкирия» от 3 января 1925 г. писала, что «Башдеткомиссией организуется в бывшем мужском монастыре детская трудколония для детей предельного возраста на 50 человек». 5 июня 1925 г. оно имело название Детская трудовая колония № 1, заведующим был Васин. К 1 октября 1925 г. здесь числилось 65 человек.
В последующие годы на территории детской колонии был размещен и детский центральный приемник-распределитель. В 1934 г. на территории бывшего мужского монастыря находились два детских учреждения: центральный приемник-распределитель и детский дом для трудновоспитуемых. Директором был Ф. Маршенников.
В документах встречаются факты, свидетельствующие о том, что в конце 1920-х – начале 30-х гг. часть территории была передана под военные лагеря, где временно дислоцировались артиллерийский дивизион и строевая часть.
В начале 30-х годов в Уфе находилось 9 детских разнопрофильных учреждений для сирот, беспризорных, детей с ограниченным здоровьем, приемники-распределители и т. д. По официальным данным, в г. Уфе на 1931–1932 годы на учете в Народном Комиссариате просвещения БАССР состояло 1610 беспризорных подростков.
Летом 1935 года вышло постановление Совнаркома Союза ССР и ЦК ВКП (б) «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности», следом за ним издается приказ НКВД СССР от 7 июня 1935 г. № 071 «Об организации работы по ликвидации детской беспризорности и безнадзорности». На основании этого документа в центре и на местах создаются отделы трудовых колоний. В их подчинение перешли трудовые коммуны и трудовые колонии для несовершеннолетних, а также детские приемники-распределители.
5 июня 1935 г. народным комиссариатом внутренних дел была утверждена «Инструкция по приему детских учреждений в ведение НКВД», на основании которой на местах создавались республиканские, краевые (областные), приемо-сдаточные комиссии из представителей управления НКВД и передающих детских учреждений. На них возлагались организация и проведение всех работ по приему и сдаче детучреждений. «Прием и сдача, – отмечается в инструкции, – производятся по состоянию на 1 июня 1935 г. с окончанием работ не позднее 10 июля т. г.».
В архиве бывшей детской воспитательной трудовой колонии им. А.М. Матросова, который в настоящее время находится в исправительной колонии № 8 г. Стерлитамака, сохранился приказ № 1 по управлению Детской трудовой колонией УНКВД Башкирской АССР от 22 июня 1935 г. Первым начальником новой детской колонии был назначен Михаил Семёнович Геллерт, 1906 года рождения. Он руководил колонией до 28 ноября 1935 г.
Среди первых сотрудников встречаются фамилии: П.М. Константинов, Дмитриев, Кравченко, Орлов, Бабин – заведующий воспитательной частью, фельдшер Килина, кузнец Д. Саблин, плотник А.А. Костюков, М. Чегодаев – рабочий огорода, воспитатели М.М. Волкова, А.Н. Талеев и другие. «Принятая мной детская колония и ЦПР, – пишет в приказе № 6 начальник, – находится в самом хаотическом и антисанитарном состоянии. Территория запущена, кругом мусор. Ребята неорганизованны, бродяжничают на территории колонии и вокруг до 2-х километров, зона без всякого надзора. Воспитатели ограничиваются 6-часовым рабочим днем». (…)
В первоначальный период становления детской колонии здесь имелись резной и гипсоволепный цеха, в мастерских была установлена табельная форма учета выхода на работу как колонистов, так и сотрудников. Руководство колонии понимало, что без материального и морального поощрения будет трудно решать проблемы подъема качества и его роста. Так, в приказе № 49 Управляющего ДТК НКВД БАССР от 6 ноября 1935 г. отмечается, что за хорошее отношение к своим обязанностям и умелую организацию работы в цехе, способствующие быстрому освоению производственных навыков членами колонии, необходимо премировать инструктора резного цеха Семенова П.Н. и инструктора гипсоволепного цеха Т. Мишина суммой 250 руб. каждого.
В связи с организацией в колонии мебельного и слесарного цехов и на основании Положения о трудовых колониях НКВД в производственных мастерских ДТК устанавливается для колонистов 6-часовой рабочий день. Для охвата максимального количества членов колонии производством и эффективного использования оборудования и агрегатов устанавливается 3-сменная работа. Первая смена работает с 8 до 14 часов, вторая – с 14 до 20 часов, третья – с 20 до 2 часов ночи, при 3-разовом питании. Подъем воспитанников 1 и 2 смен – 6 часов 30 минут, 3 смены – 8 часов 30 минут. В колонии функционировала начальная школа первой ступени, где колонисты занимались в две смены. Заведующей работала В.Г. Сафонова. С 9 часов 45 минут до 13 часов обучались колонисты, работающие в цехах во 2 и 3 смены, и с 15 часов до 18 часов 45 минут – первая смена.
Педагогический коллектив начальной школы колонии был небольшим: 11 учителей во главе с директором Н.М. Зиновьевым, зав. учебной частью Е.Ф. Шангина, учителя: А.А. Киямкин, Л.В. Корепанова, А.С. Бабкина, К.А. Ильинская, А.Н. Киселева, Э.В. Шамигулова, Е.В. Гусева, Е.И. Филиппова. На основании приказа НКВД СССР № 00655 в 1940 г. Уфимская ДТК № 2 переименована в Уфимскую трудовую колонию НКВД для несовершеннолетних. Начальником колонии назначен старший лейтенант Г.Б. Константинов.
По данным о состоянии колонии на 5 мая 1941 г. налицо 558 воспитанников, из них 413 человек обучались в семилетней школе, посещаемость составляла 97 %, успеваемость – 88,2 %, культурно-массовой работой было охвачено 227 человек [9]. Колонисты активно занимались в кружках художественной самодеятельности и спортивных секциях. Так, в духовом оркестре занималось 38 человек, баянистов – 16, литературном кружке – 8, драматическом – 10, танцевальном – 11, фото – 8, секции бокса – 7, лыжной – 35, хоккейной – 90. Из документа видно, что сотрудники колонии и педагогический коллектив проводили разностороннюю работу, вкладывали все свои творческие способности, чтобы колонисты выросли достойными гражданами своей страны. В то же время за вторую половину 1940 – февраль 1941 гг. 5 колонистов получили наказания за побеги, 5 – за кражи.
Нападение фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. и начавшаяся Великая Отечественная война потребовали мобилизации всех сил во имя защиты Родины и быстрейшего освобождения территории страны от захватчиков. Были внесены серьезные коррективы и в деятельность правоохранительных органов и пенитенциарных учреждений.
1 июля 1942 г. был издан приказ НКВД СССР за № 001394 «С объявлением положения о трудовых колониях НКВД для несовершеннолетних преступников». В статье 5 данного документа отмечается, что в трудовые колонии помещаются несовершеннолетние в возрасте от 12 до 16 лет, признанные виновными в совершении какого-либо преступления, по судебным приговорам, вступившим в законную силу.
Согласно положению трудовую колонию НКВД для несовершеннолетних возглавляет начальник колонии, на которого возлагается руководство и ответственность за деятельность трудовой колонии. Преподаватели и воспитатели колонии должны иметь хорошую репутацию и не иметь судимости».
Подготовил А. КАНАВЩИКОВ