Неизвестные и малоизвестные факты и документы
Чем больше знакомишься с личностью Александра Матросова, с личностями людей, которые совершили подобный подвиг, то не перестаешь восхищаться вы-соте их духа, их воле и красоте их души. От чего-то мерзостного, склизкого, что так привычно наблюдать в индивидуалистически-либеральной современности, личности вроде Матросова несут глубочайшее совестливое созидание, несут свет и радость бытия.
Матросов – это своего рода знак качества, проверка на человеческие свойства, состоялся ли ты как личность или пока только в начале своего развития, можешь ли называть себя человеком или пока только числишься в стане двуногих. Послевоенные комсомольцы оказались, как показала история с комсомольским билетом, весьма слабоватыми на историческую память.
Рядовым и добровольцем
Как пишет Н.А. Шкарлат, в начале декабря 1942 года Красно-холмское военно-пехотное училище произвело второй выпуск офицеров (290 лейтенантов и 97 младших лейтенантов). 3 декабря в очередном письме в г. Уфа ДТК НКВД № 2 в барак № 19 помощнице воспитателя Карнауховой Т.П. Матросов сообщал, что сдает зачеты за первый период обучения «на лейтенантов».
Но лейтенантом Александр Матросов так и стал. Отправился на фронт рядовым. Почему? Потому что выбор тогда у него был следующим: или ждать приказа, или ехать на фронт в любом качестве. Александр выбрал свой путь.
Добровольцами на фронт, без офицерских званий, поехали 18 января 1943 года также вчерашние курсанты Михаил Бардабаев, Александр Воробьев, Валентин Демченко, Михаил Малинкин, Александр Орехов, Сергей Копылов…
Но тут, до того, как бойцы на поезде отправятся в действующую армию, следует вспомнить еще про один факт. Показательный для личности Матросова.
В декабре 1942-го курсантов Краснохолмского училища планировали использовать как резерв на Сталинградском направлении. Так Матросов с товарищами попал на станцию Харабали Астра-ханской области. Где и познакомился с 18-летней Клавдией Грибцовой.
«Была очень активной, веселой, компанейской, будем говорить современным языком − очень коммуникабельная. Ребята приходили туда к вагонам: молодые, на фронт шли. Девчонки организовали туда несколько походов, танцы, приносили картошку, подкармливали солдат», − рассказывала племянница Клавдии Грибцовой Татьяна Ильинична Лукина.
Сложно сейчас судить, насколько большая там была любовь. Но очевидно, что Матросов был человеком общительным, ярким, и знакомства он заводил легко, без больших усилий. Они обменялись с девушками адресами, обещали снова встретиться.
А когда Матросов геройски погиб, то извещение о его смерти в мае 1944-го пришло именно в Харабали, на тот адрес, который боец хранил при себе. Татьяна Лукина вспоминала о том времени:
«…Известить мою тетушку, мамину родную младшую сестру, о том, что Матросов Александр Матвеевич погиб. Мама получила, но Клава была уже в это время в Краснодаре. В неведении она была, пошла в военкомат узнать, что это такое. Ей сказали: передать по вашему адресу. Сама похоронка не сохранилась, а в военкомате нашли извещение о том, что сообщить Грибцовой К.И.».
Клавдия Грибцова ненадолго пережила Матросова. «Чтобы прокормить семью, где было трое детей и мама, – пишет Нина Дубовик, – Клавдия бросила техникум и уехала на заработки. Простудилась (двухсторонняя крупозная пневмония. – А.К.) и в марте 1944 года умерла. Извещение от 4.07.44 года о гибели Александра Матросова получила ее сестра, Анна Ивановна. Она написала об этом на оборотной стороне фотографии Клавдии Ивановны Грибцовой.
Похоронка более тридцати лет пролежала в архиве РВК Харабали Астраханской (до 1961 года – Сталинградской) области. Сейчас она вместе с фотографией девушки находится в Ивановском детском доме».
Существует красивая версия знакомства Саши и Клавы. История вполне в стиле Матросова: «Саша увидел привлекательную девушку, шедшую по перрону. Он повернулся к Саше Воробьеву и Саше Орехову с предложением:
– Подойдем к ней с трех сторон, только чтобы не испугалась.
– И что? – в два голоса спросили друзья.
– Скажем: «Девица-красавица, выбирай жениха любого, все хороши!»
– Хитрый ты, Сашка! Все равно выберет тебя, – сказал Саша Орехов, но Матросова послушал».
Эта история упомянута, поскольку именно в таких эпизодах личность Александра Матросова и проявлялась наиболее отчетливо. Это был прирожденный лидер и заводила, никогда не сидящий на месте, не боящийся ни инициативы, ни поступка.
Матросов мог быть резким, дерзким, безбашенным, но он органически не мог быть какой-нибудь серой мышкой и простым статистом. У него все было на высокой ноте, по максимуму, в полный рост, как писал Евгений Евтушенко.
Командир роты в батальоне Матросова Георгий Степанович Гульчак рассказывал:
– Можно ли было не заметить Матросова? Нельзя. Пришел эшелон с пополнением из Краснохолмского училища. Мы, офицеры батальона, пошли на станцию. Видим – вдоль вагонов снует такой подвижный, воинственный хлопец. Командует, понимаешь, тому – туда, тому – сюда… И его слушаются… Старший лейтенант Артюхов думал, это командир. «Кто вы?» – спрашивает. «Рядовой Матросов!» Мы даже засмеялись…
Александр Матросов мог пойти на фронт офицером, мог отложить момент своего первого боя. Нет, как и всегда, он выбирал мужские пути, самые сложные и прямые.
Нельзя не принимать во внимание и дух той эпохи, то высокое эмоциональное стремление одолеть врага любой ценой. Сам тот эмоциональный подъем строительства нового мира, пафос пятилеток в четыре года, высокий воинский дух, горячее сердце и общий порыв.
Слова «Отечество», «Родина» у Сталина употребляются с маленьких букв, но от этого они не делаются менее торжественными и глубокими. Потому что это, прежде всего, не просто слова, а идеологическая установка той войны, целенаправленная, планомерная разъяснительная работа. Без понимания этого внешне простого обстоятельства просто немыслимо уместить себе в голове, почему простые советские люди и на амбразуры ложились, и на воздушный таран шли, а немцы – никогда.
Людей так воспитывали. Они считали такое поведение нормативным. Они мыслили такими категориями. И если мы хотим понять, что же чувствовал комсомолец Матросов, когда шел на изрыгающую огонь огневую точку, то мы волей-неволей должны проникнуться его временем, его строем мыслей, его настроениями, его логикой. Не тем, что мы сейчас способны сочинить, начитавшись Солженицына или Эфраима Севелы, познакомившись с «изысканиями» наших бывших врагов по Великой Отечественной войне из журнала «Штерн» о невозможности закрытия человеческим телом дзота. Не всей этой нашей рыночно-индивидуалистической трясиной, когда пределом мечтаний является поездка в Куршавель и длинный счет в зеленых бумажках, а проникнуться временем самого Александра Матросова.
Перед бессмертным броском
Эпизод, о котором вспоминал Г.С. Гульчак, когда рядовой Матросов вел себя совсем по-офицерски, датируется 5 февраля 1943 года. Именно в этот день эшелон с пополнением в составе четырех курсантских батальонов, в котором был и Александр Матросов, прибыл на станцию Земцы, находящуюся в 20 км от г. Западная Двина Калининской (Тверской) области.
Как писал И.И. Шкадаревич: «12 февраля 1943 г. новое пополнение влилось в 91-ю отдельную стрелковую бригаду, сформированную в 1942 г. в Новосибирской области из добровольцев-сибиряков. Около 80 % личного состава бригады составляли коммунисты и комсомольцы. 91-я стрелковая бригада входила в 22-ю армию.
Вспоминая о формировании 91-й стрелковой бригады, бывший начальник политического отдела, ныне гвардии полковник в отставке Матвей Васильевич Ильяшенко, говорит:
«Не по мобилизации, а по зову сердца шли сюда сибирские и алтайские коммунисты и комсомольцы, чтобы защищать Советскую Родину. (…)
В боях воины бригады проявили высокую дисциплинированность, стойкость, волю к победе. Матросов с интересом слушал рассказы бывалых солдат. Он быстро освоился в части и лично знал отличившихся в боях за город Белый.
Василий Чернов, Иван Самойлов, Петр Фомин, бывший новосибирский учитель Пётр Косторов, Женя Баранова, Аня Вакулина, Полина Смирнова и многие другие были настоящими героями. Ими гордились, у них учились мужеству и воинскому мастерству».
– У таких будем учиться и
мы! – сказал Матросов своему другу Михаилу Бардабаеву и, увидев неподалеку стоявшего молодого офицера, обратился к нему с вопросом:
– Как нам попасть в роту, чтобы больше убить немецких фашистов?
Помощник начальника политотдела 91-й стрелковой бригады по работе среди комсомольцев капитан Иван Григорьевич Нозд-рачев, к которому обратился Матросов, улыбнулся и сказал:
– Бить немецких фашистов можно, находясь в любом подразделении. Нужны лишь умение и смелость. А у вас, как мне кажется, этого вполне хватит. Что же, придется похлопотать».
Такую версию событий предлагает Шкадаревич. И признаем: Матросов мог именно так и поступить. Это было вполне в его стиле – напроситься, выйти с инициативой.
В любом случае курсанты Матросов, Бардабаев, Воробьев и Копылов вместе попали во 2-й батальон 91-й отдельной Сибирской добровольческой бригады им. И.В. Сталина 6-го Сталинского добровольческого стрелкового корпуса сибиряков.
«Принимал новичков начальник штаба батальона старший лейтенант Григорий Сергеевич Артюхов, – писал И.И. Шкадаревич, – энергичный, распорядительный офицер, не раз побывавший с боях. Курсантов зачислили в роту автоматчиков, которой командовал офицер Конделинский. Матросов с гордостью говорил: «Попал туда, куда хотел!»
У Шкадаревича читаем: «Командир батальона капитан Степан Алексеевич Афанасьев, собрав офицеров, составлял план боевой учебы с молодыми солдатами. (…) Заниматься приходилось по 10-12 часов в сутки, а иногда и больше. Вся жизнь батальона протекала, как на передовых позициях, только не было вражеских обстрелов. Остальное – все, как на войне. Занятия обычно проводились в ночное время, учились вести бои в лесу и в населенных пунктах.
Матросову нравилась учеба, и в разговорах с товарищами он говорил: «Вот это да-а-а, учение! Я сначала думал, зачем оно? Веди нас сразу в бой! Оказывается, не так все просто! Прежде чем с фашистами воевать, нужно смекалку выработать. Вот наши «старички» и в боях уже не раз побывали, и фашистов научились бить, а вместе с нами занимаются, по-новому учатся воевать!»
Веселым, жизнерадостным, душевным и искренним – таким запомнили однополчане Александра Матросова. Его лихие, задорные пляски восхищали бойцов. Но особенно любил он петь под аккомпанемент гитары русские и украинские песни. Были у него и самые любимые: «Раскинулось море широко», «Реве та стогне Днипр широкий», «Выйду ль я на реченьку». Пел Матросов задушевно, с какой-то затаенной, берущей за душу грустью. Поет, поет, а потом вдруг поведет плечом и ударит боевую: «Смело мы в бой пойдем» или «По долинам и по взгорьям». (…)
Солдаты и офицеры любили Матросова за веселые шутки и его остроумие. А подтянутостью, расторопностью, исполнительностью, рвением к учебе и службе он сразу обратил на себя внимание командиров и политработников.
Вот что рассказывал М.В. Ильяшенко: «После сражения с фашистами под городом Белым нашу бригаду вывели в резерв для пополнения людьми и вооружением. Расположились мы на станции Земцы и после короткого отдыха приступили к боевой учебе. Вскоре к нам прибыло новое пополнение из Красно-холмского военно-пехотного училища. В числе прибывших курсантов был и Александр Матросов – невысокий, коренастый парень, в чуть сдвинутой набок ушанке. Взгляд открытый, веселое, жизнерадостное лицо. Чувствовалось: такой в бою не сробеет, в беде не оставит товарища. (…)
Мне довелось познакомиться с Матросовым, видеть его на занятиях, беседовать с командиром второго стрелкового батальона капитаном Афанасьевым и его заместителем по политической части капитаном Климовским о новичках. Первое впечатление о Матросове не обмануло меня. Он оказался любознательным, смелым, инициативным солдатом. В боевой подготовке, на учениях, на марше Матросов для многих служил примером».
Подготовил А. КАНАВЩИКОВ